«Мысль народная. Сон-видение князя андрея Сон болконского перед смертью анализ

Эпизод сна князя Болконского начинается опять же с описания внутреннего состояния персонажа, которое является одновременно и авторской установкой на то, что далее надо образно "доказать".

"Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и по той странной легкости бытия, которую он испытывал, почти понятное и ощущаемое" (7, с. 66).

"Знать" подтверждается чувствованием, в этом случае "умственное" становится достоянием внутреннего мира человека. Знать в полном смысле этого слова означает и чувственное познание. А для художника необходимость передать читателю это "знать" и "чувствовать" убедительной образной картиной, передать смену чувств персонажа, его "отчужденность от всего земного" и в то же время "легкость бытия", передать то последнее состояние человека, когда он понял смерть и уже не боится ее.

"Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.

Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним, и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней" (7, с. 67).

Событию сна предшествует разговор князя и Наташи (вновь повествовательная рамка), т. е. описание того, что есть самое дорогое в жизни князя любовь к женщине.

"Никто, как вы, не дает мне той мягкой тишины... того света" (7, с. 69). "Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете" (7, с. 69).

Глубина, необычайная сила любви, обостренная ощущением смерти, скорой разлуки вся сцена построена на передаче этой гаммы чувств.

Здесь и воспоминания о самых трогательных мгновениях недавнего прошлого во взаимоотношениях князя Андрея и Наташи.

"В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем" (7, с. 68).

Здесь и описание обостренного ощущения друг друга: приближение любимого человека возбуждает "ощущение счастья".

"Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.

"А, это она вошла!" подумал он.

Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.

С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости" (7, с. 68).

"Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье" (7, с. 68).

Здесь и горькие внутренние размышления князя о пришедшей любви и необходимости умереть.

"Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.." (7, с. 69).

"Лицо ее сияло восторженной радостью", "Наташа была счастлива и взволнована", "Глаза его светились ей навстречу".

Вот с этим, с тем, что "больше всего на свете", князю и предстоит сейчас расстаться, понять и принять любовь более сильную, всемогущую, тайную.

Как трудно человеку расставаться с жизнью, со всем тем, что он любит, к чему он привык, что его удерживает в жизни. Это изображает Толстой со всей силой своего художественного мастерства, и тем полнее и убедительнее звучит содержание эпизода сна-видения.

Хрустальный глобус

Пьер Безухов из романа «Война и мир» Льва Толстого видит во сне хрустальный глобус:

«Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали её, иногда уничтожали, иногда сливались с нею… В середине Бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растёт, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает».

Пьер Безухов

Стремление капель к всемирному слиянию, их готовность вместить весь мир - это любовь, сострадание друг к другу. Любовь как полное понимание всего живого перешла от Платона Каратаева к Пьеру, а от Пьера должна распространиться на всех людей. Он стал одним из бесчисленных центров мира, то есть стал миром.

Вот почему смеётся Пьер над солдатом, охраняющим его с винтовкой у двери сарая: «Он хочет запереть меня, мою бесконечную душу…» Вот что последовало за видением хрустального глобуса.

Совсем не так банален эпиграф романа о необходимости единения всех хороших людей. Слово «сопрягать», услышанное Пьером во втором «вещем» сне, не случайно сочетается со словом «запрягать». Запрягать надо - сопрягать надо. Всё, что сопрягает, есть мир; центры - капли, не стремящиеся к сопряжению, - это состояние войны, вражды. Вражда и отчуждённость среди людей. Достаточно вспомнить, с каким сарказмом смотрел на звезды Печорин, чтобы понять, что представляет собою чувство, противоположное «сопряжению».

Пьер Безухов. Музей им. К.А.Федина, г. Саратов

Вероятно, не без влияния космологии Толстого строил позднее Владимир Соловьев свою метафизику, где ньютоновская сила притяжения получила наименование «любовь», а сила отталкивания стала именоваться «враждой».

Война и мир, сопряжение и распад, притяжение и отталкивание - вот две силы, вернее, два состояния одной космической силы, периодически захлестывающие души героев Толстого . От состояния всеобщей любви (влюблённость в Наташу и во всю вселенную, всепрощающая и всё вмещающая космическая любовь в час смерти Болконского) до той же всеобщей вражды и отчуждённости (его разрыв с Наташей, ненависть и призыв расстреливать пленных перед Бородинским боем). Пьеру такие переходы не свойственны, он, как и Наташа, по природе всемирен. Ярость против Анатоля или Элен, воображаемое убийство Наполеона носят поверхностный характер, не затрагивая глубины духа. Доброта Пьера - естественное состояние его души.

Пьер, князь Андрей и Наташа Ростова на балу

Пьер «увидел» хрустальный глобус со стороны, то есть вышел за пределы видимого, зримого космоса ещё при жизни. С ним произошёл коперниковский переворот. До Коперника люди пребывали в центре мира, а тут мироздание вывернулось наизнанку, центр стал периферией - множеством миров вокруг «центра солнца». Именно о таком коперниковском перевороте говорит Толстой в финале романа:

«С тех пор, как найден и доказан закон Коперника, одно признание того, что движется не солнце, а земля, уничтожило всю космографию древних…

Как для астрономии трудность признания движений земли состояла в том, чтобы отказаться от непосредственного чувства неподвижности земли и такого же чувства неподвижности планет, так и для истории трудность признания подчинения личности законам пространства, времени и причин состоит в том, чтобы отказаться от непосредственного чувства независимости своей личности».

Пьер на дуэли с Долоховым

Отношение единицы к бесконечности - это отношение Болконского к миру в момент смерти. Он видел всех и не мог любить одного. Отношение единицы к единому - это нечто другое. Это Пьер Безухов. Для Болконского мир распадался на бесконечное множество людей, каждый из которых в конечном итоге был Андрею неинтересен. Пьер в Наташе, в Андрее, в Платоне Каратаеве и даже в собаке, застреленной солдатом, видел весь мир. Всё происходящее с миром происходило с ним. Андрей видит бесчисленное множество солдат - «мясо для пушек». Он полон сочувствия, сострадания к ним, но это не его. Пьер видит одного Платона, но в нём весь мир, и это его.

Ощущение схождения двух сторон расходящегося угла в единой точке очень хорошо передано в «Исповеди» Толстого , где он очень точно передаёт дискомфорт невесомости в своем сонном полёте, чувствуя себя как-то очень неудобно в бесконечном пространстве мироздания, подвешенным на каких-то помочах, пока не появилось чувство центра, откуда эти помочи исходят. Этот центр, пронизывающий всё, увидел Пьер в хрустальном глобусе, чтобы, очнувшись от сна, ощутить его в глубине своей души, как бы вернувшись из заоблачной выси.

Так Толстой объяснял в «Исповеди» свой сон тоже ведь после пробуждения и тоже переместив сей центр из межзвёздных высей в глубины сердца. Центр мироздания отражается в каждой хрустальной капле, в каждой душе. Это хрустальное отражение есть любовь.

Война - это чужое, мир - это своё. Хрустальному глобусу Пьера предшествует в романе Толстого глобус-мячик, которым на портрете играет наследник Наполеона. Мир войны с тысячами случайностей, действительно напоминающий игру в бильбоке. Глобус - мяч и глобус - хрустальный шар - два образа мира. Образ слепца и зрячего, гуттаперчевой тьмы и хрустального света. Мир, послушный капризной воле одного, и мир неслиянных, но единых воль.

Пьер едет смотреть на войну

Художественная убедительность и цельность такого космоса не требует доказательств. Хрустальный глобус живёт, действует, существует как некий живой кристалл, голограмма, вобравшая в себя структуру романа и космоса Льва Толстого.

«Светлые паутинки - вожжи Богородицы», которыми соединены люди в вещем сне Николеньки, сына Андрея Болконского, со временем соединятся в едином «центре» хрустального глобуса, где-то там, в космосе. Станут прочной опорой для Толстого в его космическом зависании над бездной (сон из «Исповеди»). Натяжение «космических вожжей» - чувство любви - это и направление движения, и само движение. Толстой любил такие простые сравнения, как опытный всадник, любитель верховой езды и как крестьянин, идущий за плугом. Всё вы написали правильно, скажет он Репину о его картине «Толстой на пашне», только вот вожжи дать в руки забыли.

Пьер на Бородинском сражении русской армии с Наполеоном

В хрустальном глобусе Пьера капли и центр соотнесены именно таким образом, по-тютчевски: «Всё во мне, и я во всём».

В поздний период личность-единица была принесена в жертву «единому» миру. Можно и должно усомниться в правоте такого опрощения мира. Глобус Пьера как бы помутнел, перестал светиться. Зачем нужны капли, если всё дело в центре? И где отражаться центру, если нет тех хрустальных капель?

Космос романа «Война и мир» - такое же уникальное и величественное строение, как космос «Божественной комедии» Данте и «Фауста» Гёте . «Без космологии хрустального глобуса нет романа», ― утверждает К. Кедров-Челищев . Это нечто вроде хрустального ларца, в который спрятана смерть Кощея. Здесь всё во всём - великий принцип синергетической двойной спирали, расходящейся от центра и одновременно сходящейся к нему.

Пьер-читатель

Если Толстой изображал сновидения как трансформацию внешних впечатлений (например, сон Пьера Безухова, который слова будящего его слуги «запрягать пора» воспринимает во сне как решение философской проблемы - «сопрягать»), то Достоевский считал, что во сне забытые переживания людей всплывают в сферы, подконтрольные сознанию, а потому через свои сновидения человек лучше познает себя. Сновидения героев раскрывают их внутреннюю сущность - ту, которую не хочет замечать их бодрствующий ум.

Лев Толстой

Вспомните об этом в нужный момент!

Если вы нашли моё сообщение полезным для себя, пожалуйста, расскажите о нём другим людям или просто дайте на него ссылку.

Узнать больше вы всегда можете в нашей Школе писательского мастерства :

Каждый человек с наступлением ночи неотвратимо погружается во власть снов и сновидений. Сны — это неотъемлемая часть нашего существования, голос нашего собственного «я», которое в неведомый ночной час пытается объяснить то, что мы видим, чувствуем, переживаем наяву. В литературных произведениях сны героев часто предвосхищают наступление переломных моментов в течении событий.

В романе Л.Н. Толстого «Война и мир» мы видим, что сны нерасторжимо связаны с жизнью, душой и судьбами главных героев — Андрея Болконского и Пьера Безухова. Эти люди обладают необычайно богатым внутренним миром, широкой и восприимчивой душой и, наконец, исключительной силой духа. Именно поэтому, наверное, сны этих людей очень ярки и образны, и, разумеется, они несут в себе определённую символику.

Князь Андрей получает тяжёлое ранение на Бородинском поле. Из романа мы видим, как он страдает от боли и какие физические муки ему приходится терпеть. Но вместе с тем, несмотря на все страдания, душу Андрея Болконского занимают мысли об истинной природе счастья: «Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви!». Плодом этих размышлений стал сон Андрея, более похожий на бред. В нём он увидел, как «над лицом его... воздвигалось какое-то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал, что ему надо старательно держать равновесие, для того, чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно всё-таки заваливалось и опять медленно воздвигалось».

Мне кажется, что здание, воздвигающееся перед глазами князя Андрея, — это символ любви, которая пробуждается и растёт в его душе. Эта любовь приводит к изменению мироощущения Болконского, к его духовному обновлению, более глубокому пониманию смысла жизни и самого себя. Однако, как мы видим из описания сна, «здание» любви Андрея построено из «иголок» — оно ещё неустойчиво, хрупко и в то же время обременительно для него. Другими словами, идеалы любви и счастья ещё не до конца утвердились в его душе и колеблются под действием мук и страданий, которые он вынес, и в целом под влиянием обстоятельств жизни.

Одним из важных символов этого сна является муха, которая ударялась о здание. Изображая новый «мир» Андрея Болконского колеблющимся, Л.Н. Толстой всё же говорит о его нерушимости: «...ударяясь о самую область воздвигающегося на лице его здания, муха не разрушала его». По сравнению с великолепным «зданием» любви всё остальное представляется неважным, мелким, незначительным, как пресловутая муха.

Во сне Болконского есть ещё один ключевой момент — «статуя сфинкса, которая тоже давила его». Конечно же, сфинкс связан с образом Наташи Ростовой, который остаётся для князя Андрея неразгаданным. В то же время сфинкс олицетворяет незавершённость их отношений, которая внутренне тяготила князя, становилась невыносимой для него.

Через образы и видения сон Андрея утвердил в его душе понимание истинной любви: «Всё любить — любить бога во всех проявлениях... Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти, но божеская любовь не может измениться». Под влиянием сна князь Андрей понял, как он любит Наташу, ощутил «жестокость своего разрыва с нею», и с этого момента «сфинкс» перестал давить его.

Таким образом, мы видим, что этот сон символизирует переломный момент в жизни Андрея Болконского.

Путь его друга Пьера Безухова — это также путь открытий и разочарований, путь сложный и драматический. Как и у Андрея Болконского, в снах Пьера обозначаются главные вехи его пути. Он более впечатлителен, более тонок, обладает более чувствительной и восприимчивой душой, чем его друг. Он постоянно ищет смысл жизни и жизненную правду, что и нашло отражение в его снах.

После Бородинского сражения Пьер слышит во сне голос своего наставника-масона: «Простота есть покорность Богу, от него не уйдёшь. И они просты. Они не говорят, но делают». К этому моменту Пьер был уже близок к пониманию того, кто такие «они»: «Они в понятии Пьера были солдаты — те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону». Когда Безухов вспоминает свой страх, он чувствует, что не может соединиться с солдатами и жить так, как живут они: «Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его». Однако во сне ему открывается новая истина: «Не соединять всё это, а сопрягать надо!». Сопрягать — значит соотносить, сравнивать, сопоставлять себя с теми, кто во сне был назван словом «они». Эта истина и есть то, к чему стремится Пьер. Из его сна мы видим, что он открывает для себя один из законов бытия и становится на одну ступень выше в своём духовном развитии.

Свой второй сон Пьер видит после убийства Каратаева. Очевидно, что он связан с предыдущим сном, где точка в духовном поиске всё-таки не была поставлена. Ведь перед Пьером встал новый вопрос: «Как сопрягать всё?».

Пьеру вспоминаются мысли Каратаева: «Жизнь есть всё. Жизнь есть Бог... Любить жизнь, любить Бога...». В своём втором сне Безухов видит старого учителя географии и необычный глобус — «живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров». Этот глобус — олицетворение жизни, то есть Бога. Символика этого глобуса глубоко раскрывается в словах учителя: «В середине Бог и каждая капля стремится... в наибольших размерах отражать его и растёт, сливается... уходит в глубину и опять всплывает». Здесь выражена мысль о том, что Бог — это основа всего сущего, а люди — всего лишь капли, стремящиеся отражать его. Сон помогает Пьеру понять, что, как бы ни увеличивались и ни росли люди-капли, они всегда будут лишь частью великого, частью Бога.

Именно такова, на мой взгляд, символика снов в романе Л.Н. Толстого «Война и мир». С её помощью автору удалось глубже раскрыть образы героев, показать их внутреннюю динамику. Мне кажется, сны необычайно оживляют роман, делают его более интересным.

В основе композиции «Войны и мира» – повествование о событиях и героях. Согласно классификации, предложенной А. А. Сабуровым, оно имеет несколько разновидностей. Это историко-документальное повествование; повествование, основанное на художественном вымысле; повествование, воссоздающее процессы душевной жизни героев, в частностиэпистолярное (например, переписка Марьи Болконской с Жюли Карагиной) и дневниковое (дневник Пьера Безухова, дневник графини Марьи Ростовой). Важное место в «Войне и мире» занимают авторские описания и рассуждения .

Основной элемент композиции «Войны и мира» – сценический эпизод, состоящий из сценического диалога и авторских ремарок . Сценические эпизоды в их последовательности и образуют повествовательный поток .

В «Войне и мире» множество сюжетных линий .

Само заглавие романа определяетдве основные сюжетные линии. Первая часть первого тома посвящена в основном теме мира. Она служит экспозицией основных сюжетных линий произведения. Здесь рисуются картины жизни социальных кругов, к которым принадлежат важнейшие герои. Толстой изображает салон Анны Павловны Шерер, знакомит читателя с Андреем Болконским и Пьером Безуховым, показывает жизнь Москвы, семью Ростовых, умирающего графа Безухова, затем переносит читателя в Лысые Горы. Первый переход от мира к войне отмечен гранью между первой и второй частями первого тома романа. Во второй части первого тома намечается героическая тема народа, которая получит развитие в третьем и четвертом томах.

Второй том почти целиком посвящен миру, третий том – преимущественно войне. Начиная с третьего тома темы войны и мира постоянно переплетаются. Личная жизнь героев входит в поток событий 1812 года. В четвертом томе тема войны идет на убыль, тема мира вновь начинает преобладать.

В пределах двух главных линий – войны и мира – в романе выделяются частные сюжетно-тематические линии . Назовем некоторые из них . Это тема петербургской знати , в частности салон Анны Павловны Шерер, круг князя Василия Курагина и Элен, круг Анатоля Курагина и Долохова. Кроме того, здесь завязываются сюжетные линии, связанные с судьбами Андрея Болконского и Пьера Безухова , с жизнью семьи Ростовых .

Отдельные сюжетные линии отражают судьбы Наташи Ростовой и Николая Ростова . Назовем также сюжетную линию, связанную с жизнью в Лысых Горах , историей старого князя Болконского, судьбой княжны Марьи. Кроме того, отметим линии Кутузова и Багратиона, Наполеона и французов , а также тему масонства .

Переход от одной сюжетной линии к другой осуществляется, как правило, по принципу антитезы . Антитеза – важнейший композиционный прием в «Войне и мире».

Важное значение в романе Толстого приобретает пейзаж . Пейзаж у Толстого всегда является элементом большой и цельной картины жизни.

Важное место в композиции «Войны и мира» занимают авторские отступления – исторические, публицистические, философские. Так, в начале третьего тома Толстой рассматривает вопрос о роли личности в истории. Важную роль играют размышления автора перед описанием Бородинского сражения. В начале третьей части четвертого тома особый интерес представляет отступление о своеобразии партизанской войны. Значительную часть эпилога занимают философские отступления автора. Авторские отступления усиливают эпическое начало «Войны и мира».

«Диалектика души» (принципы и средства психологического анализа)

Термин «диалектика души» ввел в русскую критику Н. Г. Чернышевский. В рецензии на ранние произведения Толстого Чернышевский отмечал, что писателя занимает всего более «сам психический процесс, его формы, его законы, диалектика души , чтобы выразиться определительным термином».

«Диалектика души», по Чернышевскому, представляет собой непосредственное изображение «психического процесса» . Кроме того, существует и более широкое понимание «диалектики души»: многие исследователи называют так общие принципы и конкретные приёмы психологического анализа в произведениях Толстого.

Рассмотрим некоторые общие принципы «диалектики души» в «Войне и мире».

Толстой изображает внутренний мир человека в постоянном движении, в противоречивом развитии. «Люди суть реки, человек – текучее вещество», – писал он. Этот тезис можно проиллюстрировать на примере духовных исканий Андрея Болконского и Пьера Безухова. Герои постоянно ищут смысл жизни, их внутренний мир непрерывно меняется. Изображение душевного состояния Андрея и Пьера – важный аспект «диалектики души».

Обратим внимание также на интерес Толстого к переломным, кризисным моментам в духовной жизни человека . Внутренний мир его героев часто раскрывается именно в такие моменты (Пьер в Торжке, Андрей Болконский под небом Аустерлица).

Важнейшая черта психологизма Толстого – тесная связь внешних событий с внутренней жизнью персонажей. Укажем, к примеру, на значение таких событий, как рождение ребенка и смерть жены для Андрея Болконского. Вспомним о роли Отечественной войны 1812 года в духовной жизни героев.

Отметим также некоторые конкретные приёмы психологического анализа у Толстого.

Основное средство изображения внутреннего состояния героя в романе Толстого – это внутренний монолог. Приведем примеры.

После разрыва с женой и дуэли с Долоховым, находясь в тяжелом душевном состоянии, Пьер покидает Москву и едет в Петербург. Остановившись на почтовой станции в Торжке, герой с грустью размышляет о своей жизни: «Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?»

Увлекшись Анатолем Курагиным, Наташа находится в состоянии душевного смятения. «Боже мой! Я погибла! – сказала она себе. – Как я могла допустить до этого?»

Будучи тяжело ранен, Андрей Болконский размышляет о своем новом взгляде на мир. «Да, мне открылось новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. – Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви!»

Иногда внутренний монолог героя переходит в «поток сознания» , то есть цепь воспоминаний, впечатлений, логически не связанных друг с другом. Например, Толстой передает внутреннее состояние Николая Ростова во время его первого боя на реке Энс: «Во мне одном и в этом солнце так много счастья, а тут... стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность... Вот опять кричат что-то, и опять все побежали куда-то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня... Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья». <...> «И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно-тревожное впечатление». Еще один пример – дремотное состояние Николая Ростова во фланкерской цепи накануне Аустерлица: «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары и усы... По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки…»

Важное средство психологического анализа у Толстого – монологи и диалоги героев. Общаясь друг с другом, герои Толстого нередко делятся своими сокровенными мыслями. Например, слова Андрея Болконского, обращенные к Пьеру, иногда приобретают характер исповеди . В начале романа Андрей Болконский объясняет своему другу, для чего он идет на войну: «Для чего? Я не знаю. Так надо. Кроме того, я иду... я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!»

Приведем еще один пример. В разговоре с Андреем на пароме Пьер высказывает своё мнение о смысле жизни: «Я вот что знаю, и знаю верно, что наслаждение делать добро есть единственное верное счастье жизни».

Важным средством психологического анализа становятся также письма героев. Приведем в качестве примера переписку княжны Марьи Болконской с Жюли Карагиной. В письме княжны Марьи раскрывается духовный мир христианки, ее искренняя вера в Бога и самоотверженная любовь к ближнему. И напротив, рассуждения о новомодных мистических учениях, которые мы находим в письме Жюли, кажутся пустыми и исполненными светской манерности.

Существенным средством раскрытия внутреннего мира героя можно назвать также дневник . Яркий пример – дневник, который вёл Пьер в период увлечения масонством. В дневниковых записях героя мы находим его сокровенные мысли о жизни и смерти. Здесь отражаются его душевные переживания, сны, воспоминания. Отметим также дневник графини Марьи Ростовой, фрагменты которого приводятся в конце произведения.

Сон – особое средство психологического анализа в романе «Война и мир». Особо следует отметить два сна Пьера . Один из них он видел в Можайске после Бородинского сражения, другой – в плену. Сны эти имеют символическое значение.

Сон , увиденный Пьером в Можайске , передает ощущение сопричастности «общей жизни», сознание необходимости подчинить свою свободу Божественной воле. Пьером овладевает идея сопряжения всего сущего в нравственном бытии человека.

Важным моментом в духовной жизни Пьера становится еще один сон – о глобусе , увиденный героем в плену. В этом сновидении Пьер приходит к ощущению того, что жизнь есть Бог. Смысл человеческого существования состоит в том, чтобы любить жизнь, любить Бога.

Отметим также сон Николеньки Болконского в конце романа.

Важное средство психологического анализа в романе «Война и мир» – изображение несоответствия между внутренним состоянием героя и внешним проявлением этого состояния .

Например, Николай Ростов, проиграв в карты Долохову огромную сумму денег, развязно сообщает об этом отцу, хотя в душе чувствует себя последним негодяем и затем просит у отца прощения.

Приведем ещё один пример. После разрыва с Наташей Андрей Болконский говорит с Пьером о политике, однако в душе продолжает переживать этот разрыв. Пьер при этом чувствует, что мысли его друга совсем о другом.

Толстой в своем произведении, как правило, не дает развёрнутых психологических портретов героев. Отсюда – особое значение психологической детали. Как правило, это повторяющаяся деталь (лучистые глаза княжны Марьи, холодный взгляд Долохова, обнаженные плечи Элен).

Нередко внутреннее состояние героя передается через описание природы. Например, небо Аустерлица – символ вечности, на фоне которой Андрею Болконскому становится ясной суетность его мечтаний о славе. Две встречи со старым дубом передают душевное состояние Андрея до и после первой его встречи с Наташей Ростовой. В весеннюю ночь в Отрадном герой невольно подслушал разговор Наташи с Соней, проникся радостью жизни, оптимизмом, исходившим от Наташи.

Сделаем выводы.

Толстой выступает в романе «Война и мир» как писатель-психолог. Изображение внутреннего мира человека в постоянном движении, противоречивом развитии, интерес к переломным, кризисным моментам в духовной жизни человека, тесная связь внешних событий с внутренней жизнью персонажей – важнейшие принципы «диалектики души».

Толстой использует в своем произведении такие средства психологического анализа, как внутренний монолог, монолог-исповедь, диалог, письма, сны, дневниковые записи. Писатель изображает несоответствие между внутренним состоянием героя и внешним проявлением этого состояния, передает движения души героя через описания природы. Важную роль в психологических характеристиках персонажей играет повторяющаяся деталь.

При подготовке материалов по творчеству Л. Н. Толстого использованы фрагменты монографии А. А. Сабурова «“Война и мир” Л. Н. Толстого. Проблематика и поэтика». – М, 1959. Кроме того, учтены исследования таких авторов, как С. Г. Бочаров, Н. К. Гудзий, Л. Д. Опульская, А. П. Скафтымов.

Материал этого раздела излагается в соответствии с концепцией А. П. Скафтымова.

2 Вопрос о фатализме Толстого продолжает оставаться спорным. См., например, исследования Я. С. Лурье.

Н. Г. Чернышевский. Детство и Отрочество. Сочинения графа Толстого. Военные рассказы графа Толстого.

Толстой использовал в своем романе реальный дневник масона Я. П. Титова – почти дословно. Кроме того, здесь имеет место автобиографический момент: как уже отмечалось, с 1847 года и до конца своих дней сам Толстой вел дневник, который стал творческой лабораторией писателя.

| | | | | | | | 9 |

В эпилоге читателю дана возможность и другого выбора: встать на сторону защитников декабризма (Пьера Безухова, Андрея Болконского, Николеньки) или его противников (Николая Ростова).

Весьма существенно, что в финале романа-эпопеи Толстой создал привлекательный образ восприемника идей Пьера Безухова и Андрея Болконского - будущего участника декабрьских событий 1825 г. - сына Болконского, свято хранящего память об отце и восторженного поклонника друга отца - Пьера, чьи идеи тот одобрил бы. «Вещий сон» Николеньки в эпилоге отражает в образной форме восприятие им реальных обстоятельств, содержания разговоров и споров взрослых, отражает его привязанности, мечты о мужественной героической деятельности во имя людей, его предчувствия драматического будущего.

Он и Пьер в касках, какие были нарисованы в издании Плутарха, идут радостные впереди огромного войска, их ждет слава. Они уже близки к цели, но путь им преграждает дядя Николай Ростов. Он останавливается перед ними в «грозной и строгой позе». «Я любил вас, но Аракчеев велел мне, и я убью первого, кто двинется вперед». Пьер исчезает и превращается в отца - князя Андрея, который ласкает и жалеет его, но дядя Николай надвигается на них все ближе и ближе. Николенька в ужасе просыпается, у него остается чувство признательности отцу за одобрение и настойчивое желание совершить подвиг. «Я только об одном прошу бога: чтобы было со мною то, что было с людьми Плутарха, и я сделаю то же. Я сделаю лучше. Все узнают, все полюбят, все восхитятся мною. Я сделаю то, чем бы даже он был доволен...»

Путь Наташи не лишен «заблуждений (увлечение Анатолем Курагиным) и страданий»: разрыв с Андреем Болконским, болезнь и смерть его, гибель брата Пети и др. Но отзывчивость на живую жизнь, чистота нравственного чувства берут верх. Наташа находит в жизни свое место - жены и матери. Молодых читателей нередко разочаровывает (или озадачивает) ее эволюция: от обаятельной, одаренной, поэтичной девушки до хлопотливой матери, радующейся желтому пятну на пеленке выздоравливающего ребенка.

Для Толстого же - материнские заботы, атмосфера любви, дружбы, взаимопонимания в семье, созданной созидательницей и хранительницей домашнего очага, - не меньшее проявление женственности, душевного богатства. И это не исключает (как можно убедиться на примере Наташи в дни Отечественной войны) участия женщины в общенациональных заботах и оценках происходящего, в которые она также вносит частицы своей души («Я знаю, что я не покорюсь Наполеону»), не исключает внутренней связи с народом («откуда впитала в себя эта графинечка...») и способности не рационалистично, а эмоционально реагировать на неравноправие, фальшь в современной жизни. (В церкви она удивляется: «зачем так много молиться за царскую фамилию»). На первый взгляд слишком велико расстояние между Наташей Ростовой, «грациозным поэтическим бесенком» в детстве, свободным до своеволия «казаком» в юности и поглощенной семьей Натальей Ильинишной Безуховой.

Но, присматриваясь внимательнее, видишь, что на всех этапах своего пути она остается сама собой: полнотой жизненных сил, способностью любви, сердечного понимания другого человека, смелостью принимать решения. Вот все это и делает вполне органичным для ее натуры подвиг «русской женщины» - жены декабриста.

Семьи Ростовых и Болконских Толстой изображает с большой симпатией, потому что: они участники исторических событий, патриоты; их не привлекает карьеризм и выгода; они близки к русскому народу. Характерные черты Ростовы Болконские 1. Старшее поколение....

Создавая образ Пьера Безухова, Л. Н. Толстой отталкивался от конкретных жизненных наблюдений. Люди, подобные Пьеру, нередко встречались в русской жизни того времени. Это и Александр Муравьев, и Вильгельм Кюхельбекер, которому Пьер близок своей чудаковатостью...

Кутузов проходит через всю книгу, почти не изменяясь внешне: старый человек с седой головой «на огромном толщином теле», с чисто промытыми складками шрама там, «где измаильская пуля пронзила ему голову». Н «медленно и вяло» едет перед полками на смотре...

В центре романа Л.Н. Толстого «Война и мир» находится изображение Отечественной войны 1812 года, всколыхнувшей весь русский народ, показавшей всему миру его мощь и силу, выдвинувшей простых русских героев и великого полководца - Кутузова. В то же время...

Возможно, будет полезно почитать: