Евгений Гранильщиков: «С нами бесполезно бороться потому, что мы уже победили. На «Винзаводе» открылась выставка Гранильщикова «Последняя песня вечера С чем тебе больше нравится работать, с какими медиа

Евгений Гранильщиков — один из самых титулованных молодых художников: в его арсенале есть премия Кандинского, гранты Музея современного искусства «Гараж», международные кинематографические и художественные фестивали. Он привносит кинематографические приемы в искусство, стирая грань между видеоартом, кинематографом и клиповой культурой, а также ядовито иронизирует над инертностью художественной тусовки.

Родовые черты его фильмов-зарисовок, которые, как правило, оказываются вписаны в тотальную инсталляцию из графики, фото и видео, — фрагментарность и рассинхронизация — примерно те же, что поселились в головах его ровесников, того самого поколения Y.

Пресс-служба «Винзавода»

«Последнюю песню», вновь сконструированную из нескольких блуждающих сюжетов с едва уловимыми очертаниями, показывают на двух экранах, которые окружены несколькими фотографическими сериями работ. Она представляет собой симбиоз сценок, выхваченных из повседневной жизни, игрового кино и вклинивающихся в повествование скетчей. Нечто подобное можно было увидеть в работе Гранильщикова «Позиции», которая выставлялась в «Манеже» в рамках цикла выставок «Большие надежды». Ее герои,

красивые и встревоженные молодые люди, которые могли бы появиться, скажем, в фильме , говорили о невозможности какой бы то ни было политической вовлеченности в жизнь общества — ни для поэта, ни для гражданина.


Пресс-служба «Винзавода»

Теперь же Гранильщиков вытеснил политику в цифровую реальность: распрощавшись с большими надеждами и вписавшись в новую, предложенную «Винзаводом» концепцию прощания с культом молодости, его герои разговаривают на фоне неумолкающего новостного потока, то встраиваясь в него, то, наоборот, отдаляясь. Даже вполне будничная жизнь оказывается, таким образом, подчинена актуальной повестке, и это напряжение очень отчетливо чувствуется. Схожее ощущение тревоги и изначальной травмированности мира оставляют после себя фильмы , у которой Гранильщиков, очевидно, перенимает некоторые формальные приемы. Есть только одно существенное отличие:


Пресс-служба «Винзавода»

Гранильщиков любит снимать красиво, порой до полной эстетизации.

Выставка «Без названия (после поражений)» медиахудожника, выпускника школы Родченко и лауреата премии Кандинского 2013 года в номинации «Молодой художник» Евгения Гранильщикова открыта в Мультимедиа Арт Музее при поддержке галереи «Триумф». На втором этаже музея в строгой развеске и с выверенной архитектурой расположились фотографии, лайтбоксы и экраны, транслирующие короткие фильмы «Мюнхен», «Империя» и «Призрак». Сегодня молодой художник — любимец публики и критиков, его работы демонстрировались в ЦВЗ «Манеж», лондонских галереях и на фестивале в Оберхаузене. ARTANDHOUSES поговорил с художником о его видеоскульптурах и о тех, для кого делается видеоарт.

На сайте галереи «Триумф» ты значишься как независимый режиссер и художник. Как ты решил заняться видеоартом?

Через фотографию, которой я занимался в Школе Родченко. Но прежде я всегда занимался текстами. Мне нужно было всегда отталкиваться от некоего «окололитературного концепта». Литературоцентричная позиция была органична для меня, потому что до Школы» я учился в литературном институте (ИЖЛТ). Потом все поменялось, и я стал заниматься видео. Как я к этому пришел? Не знаю, как-то вполне случайно.

Литинститут, увлечение фотографией… Кажется, что у тебя склонность к документированию, к архивированию… Ты ведешь дневник?

Нет, и никогда этого не делал. Но работы, которые мы видим на выставке в МАММ, я нашел в своем архиве. Я отобрал их, столкнул в едином, открытом пространстве, где они и сплелись в единый ландшафт. Что-то я снимал на телефон, что-то на профессиональную камеру. Например, панорамы. Эти два пейзажа — места, где я когда-то жил. В итоге на выставке есть случайные видео, есть — детально выстроенные. Но к ним в отдельности я не отношусь как к произведениям. Они могут работать только вместе.

Ты пишешь сценарии для своих видео?

Да, бывает, что пишу, но по сценарию никогда не снимаю. У меня преобладает интуитивный поиск в работе. По натуре я очень рациональный, поэтому я с собой борюсь, со своей склонностью к анализу, и стараюсь больше работать со случайными вещами. Я снимаю как бы наотмашь, не глядя. Хочется, чтобы это стало находкой. Работы должны быть на грани искусства и мусора. Иногда я просто нахожу фотографии на телефоне, которые невозможно идентифицировать, что именно на них изображено. Это просто коллекция снимков, на которых ничего нет, и сфотографированы они будто не мной. Но они оказались в памяти моего телефона, и я работаю с этим, как с архивом. Такие снимки, я уверен, есть у каждого, я просто решил их вылавливать, коллекционировать, отнестись с вниманием к этим визуальным сбоям. Какое впечатление они могут дать обо мне? О чем они вообще говорят?

Что касается видео, представленных на выставке, то думаю было бы правильно относиться к ним как к видеоскульптурам. Как человек относится к скульптуре в принципе? В скульптуре не всегда есть сюжет, важно знать из какого материала она сделана, так как это диктуется волей художника, из гранита или мрамора, например, это тоже имеет значение. Также надо относиться и к моим видео. Чтобы их понимать, надо понимать и технологию создания, материал.

Возвращаясь к литературе. Ты бы свою манеру строить кинематографическое повествование с каким писателем сравнил?

Трудно сказать, но я сразу подумал о Беккете. Его разработки — это отправная точка для очень многих видеохудожников 1990-х и 2000-х. У него есть работа, которая называется просто — «Фильм». Это короткометражный чёрно-белый немой фильм 1964 года, и это единственный фильм по сценарию Сэмюэля Беккета. Довольно странная работа, напоминает не столько кино, сколько видеоарт. Его интересовали какие-то языковые нагромождения, повторы, отношения субъекта и объекта, деформации этих понятий, — то есть ровно то, что интересовало видеохудожников двух последних десятилетий.

Но, с другой стороны, есть еще один важный для меня писатель — Генри Миллер. И здесь идет речь уже об определенном режиме жизни, таком затянувшимся перформансе, из которого и вырастают работы, являясь просто артефактами, побочными продуктами этой жизни. То есть для того, чтобы производить какие-то определенные работы, нужно как-то определенно жить. И работы, которые мы видим на выставке — это именно такие артефакты, что-то поясняющие насчет этого перформанса.

Ты свои работы видишь где — в музеях, частных коллекциях или других институциях?

Я не знаю, я каждый раз делаю что-то новое. Сейчас это музейная выставка, а завтра могу сделать выставку в подвале, потому что мне будет нужно поработать с какими-то иными пространствами. Это, в том числе, социальные пространства. В зале МАММ мне было интересно совместить длинный нарратив фильма с короткими видео, посмотреть, как их нарративы складываются, превращается ли музейный зал в кинотеатр, каким образом зритель проживает время в этом пространстве. Я когда-то очень любил ранний видеоарт, и в этой выставке есть нечто ностальгическое, связанное с тем первым опытом, когда я смотрел работы художников 1960-х. Поэтому в этом довольно большом зале мне хотелось сделать что-то простое, может даже легкомысленное. Мои работы «Мюнхен», панорамы — работы-жесты, может быть наивно напоминающие эйфорию первых видеохудожников.

Напрямую обращаются коллекционеры с просьбой купить твои работы?

Это происходит крайне редко. За все время такое случалось может быть 2-3 раза. К тому же я никогда не позиционировал себя как художник, который что-то продает. Все-таки у меня совершенно другие задачи.

Социальный и политический видеоарт вообще может попадать в коллекции наравне с медитативными видео, как, например, у Билла Виолы, как ты считаешь?

У Билла Виолы как раз движущаяся живопись, да. Социальные и политические видео вряд ли могут создаваться в контексте рынка. Не думаю, что в России существуют подобные наивные ожидания…

С чем тебе больше нравится работать, с какими медиа?

В последнее время — кино. Это для меня самое главное. Но мне свойственна эклектичность, жонглирование техниками. Завтра мне может потребуется сделать скульптуру, все зависит от проекта.

Я так понимаю, что ты — синефил. Кто тебе по духу близок? Может быть, Вим Вендерс…

Нет. Точно не он. Вообще, я могу начитать сейчас довольно протяженный список, и там будет много азиатского кино. Но если сильно сократить этот список, то это несколько режиссеров, которые повлияли не стилистически, а скорее дали понимание, что такое кино именно сейчас. Это, например, Лав Диас, Михаэль Ханеке, Хоу Сяосянь, Райя Мартин, Мигель Гомеш, Джармуш…

ARTIST TALK с Евгением Гранильщиковым о влиянии искусства на политику, вторжении реальности в съемочный процесс и любви к людям, кино и алкоголю.

25 сентября в Центральном павильоне ВДНХ в рамках видеопрограммы основного проекта ожидается премьерный показ фильма To Follow Her Advice («Следовать ее советам» ) независимого режиссера и художника Евгения Гранильщикова, лауреата премии Кандинского-2013. Накануне премьерного показа специально для рубрики ARTIST TALK Екатерина Фролова поговорила с Евгением Гранильщиковым о влиянии искусства на политику, вторжении реальности в съемочный процесс и его любви к людям, кино и алкоголю.

В одной из своих статей о кино ты написал : «Режиссер притягивает события , людей , истории точно так же, как другой человек притягивает неприятности» . Ты также говоришь , что это важнее , чем умение писать сценарий . А как быть , если режиссер притягивает к себе неприятности ?

Вообще, это про меня. Я притягиваю людей, а вместе с ними неприятности. Этим летом я почти все время провел в Москве. В июне мы начали готовить новый фильм и сразу приступили к съемкам. В начале августа я уехал на Кавказ, и эта поездка произвела на меня удивительное впечатление. Но когда я вернулся в Москву, из проекта ушел главный актер. На тот момент мы сняли ровно половину фильма. Можешь себе представить, какая это трагедия? Но, как ни странно, это совершенно не удивило меня, это абсолютно типичная история. В общем, мы были поставлены в очень сложную ситуацию, было не ясно, как работать над фильмом дальше. Мы и сейчас все еще в поиске. Конечно, мы потратили много сил, и это был тяжелый момент. Но, с другой стороны, эта ситуация маркировала какие-то определенные точки напряжения. Словно это было заложено в самом подходе, в методологии, которую мы развивали. Если из твоего проекта уходит главный актер, на котором держится весь фильм, это не обязательно означает, что этому проекту конец. Это может означать все, что угодно. Я всегда учитывал, что замысел может быть деформирован какими-то внешними обстоятельствами. Это как бы неслабый намек на то, что ты, как режиссер, должен постоянно быть на плаву, должен импровизировать, быть гибким. Логично предположить, что если из твоей команды постоянно кто-то выбывает, то нужно довести саму методологию до крайности. Значит, нужно изначально включать в сюжет саму возможность сбоя. Я понял, что единственный человек, который не может уйти, - это я сам. С моим другом Филиппом, с которым вместе работали над этим фильмом, мы придумали новый проект - историю про музыканта, который безвозвратно потерял голос, и я буду играть эту роль. Мы уже начали готовиться к съемкам. Они запланированы на весну, и вся зима будет посвящена подготовке, там будет много сложной актерской работы. В этой истории будет много музыки, которую я собираюсь написать совместно с Motherfathers, и я рассчитываю снять очень честный и личный фильм. И снимать его технически, похоже, мы будем вдвоем с Филиппом. Не знаю, что из этого получится.

В общем, ситуация, произошедшая сейчас с новым фильмом, снова вернула меня к мысли, что мы должны дойти до минимума средств и ресурсов, до противоположной стороны кинопроизводства. Мне очень близка идея снимать фильмы-эссе, в которых кроме тебя самого, твоего голоса и камеры, тебе ничего не нужно. С другой стороны, мне очень важно работать в команде, и те люди, которые остались сейчас, они мне как семья, с ними хоть в разведку.

«Без названия», 2015.

То есть ты уже готов перейти от коротких арт -видео к полнометражным картинам ?

Этот фильм, о котором мы сейчас говорим, был задуман как полнометражный, но вмешались обстоятельства, и пока я не могу сказать, что с ним будет дальше и каков будет метраж. Я даже не уверен, что теперь должен планировать длительность картины, ведь что угодно может произойти. Может получиться и 7-ми часовой.

Эти фильмы ты хотел бы показывать на фестивалях ?

Да, фестивали мне интересны, но я не исключаю музейного или галерейного показа. Я стараюсь создавать многосоставные проекты, где есть не только фильм, но и различные объекты, фотографии и что-то еще. И все это одна история. Но вообще, мне нравится, когда в ситуации музея возникает кинотеатр.

Есть у многих зрителей желание быстро « впитывать» смыслы, по формуле «Пришел -увидел -понял» , поэтому многие работы остаются непонятыми и неоцененными . Какое может быть решение у этой проблемы ?

Вообще, меня раздражает, что люди иногда подходят к твоей работе, читают экспликацию и говорят: «А-а-а…Гранильщиков…40 минут…не, не пойдем». И уходят. Есть художники, которые ставят себя задачу работать со зрительским вниманием и временем. Но это не та проблема, с которой я бы хотел работать.

Получается , что твои работы понятны только коллегам , искусствоведам и критикам ?

Нет, это совсем не так. Всегда есть люди, которые по какой-то своей личной причине уделили работе больше внимания и, соответственно, больше увидели. Это всегда очень персональная история. Один зритель увидел, другой нет. Но я как художник, конечно, стараюсь быть максимально корректным, то есть создавать комфортную ситуацию для просмотра и писать предельно ясную экспликацию к работе.

У тебя это видео « Интервью» , в котором ты озвучиваешь распространенные речевые штампы художников . Если художник рассказывает о себе или своих работах банально , может ли это значить , что он делает банальные вещи ?

Думаю, что нет. Френсис Бэкон разве никогда не говорил о своих работах банально? В моей работе «Интервью» есть штампы, банальности, сентиментальность, и мне не кажется, что это плохо. Персонаж этого видео просто забавный, и он сыгран с некой любовью. Ты не можешь критиковать что-то, если ты в это не погрузился, правда ведь? Вот и мне совершенно не интересно критиковать то, что я не люблю.

Давай поговорим о твоих фильмах …

Подожди, у меня к тебе встречный вопрос. Ты употребляешь алкоголь? (Серьезное выражение лица).

Просто мы говорим об искусстве, о кино и пьем чай, что, на мой взгляд, немного странно. Ведь алкоголь, кино, искусство - такой логичный ряд, хоть это немного и клише. Но даже Делез этого не стеснялся.

«Без названия», 2015.

Я знаю , я читала, что ты любишь пить алкоголь, много снимать и совмещать эти две вещи.

Нет , ты писал в одной из своих колонок в журналах : «Я в порядке , только когда пьян и загружен работой» . Может , с помощью алкоголя и искусства ты убегаешь от реальности , потому что боишься неизвестности и неопределенности , которая ожидает тебя в каждом завтрашнем дне ?

Нет, съемочный процесс - это просто самая комфортная для меня ситуация. Но я не думаю, что я от чего-то бегу. Вообще, есть одна история. Сейчас все еще довольно тепло вечерами, и мы с Филиппом снимаем на улице, я на «поларойд», он на «лейку». Это немножко странно для меня, так как я нечасто работаю с фотографией. Несколько последних вечеров мы просто шлялись по городу, нужно было проветрить голову, как-то отключиться от проблем, возникших на последнем фильме. Обычно мы выходили очень поздно. В это время обычно кто-то громко выясняет отношения, кто-то бьет кому-то морду. А мы просто фотографируем. Иногда нам тоже пытаются дать в морду. Но главное, у меня сложилось очень странное ощущение от этих последних дней. Словно город погружен в непреодолимую скуку. Когда так гуляешь ночами, много всего видишь и случаются какие-то полупьяные разговоры. И люди часто нам говорили, что им просто скучно. Город погружен в тоску, но даже не Бодлеровскую, а какую-то другую - дурную тоску. Самое интересное в том, что материалы, которые у меня получаются от этих съемок, совершенно не отражают этой реальности. В них нет никакого ощущения скуки, там постоянно полная жесть происходит. В любом случае, эти ночные съемки приводят меня в чувство. Это неплохой способ отвлечься от фильма.

«Законы Министерства культуры настолько абсурдны, что я больше не принимаю их в расчет»

Ты ушел от вопроса . Я все ждала , когда ты расскажешь , как вся эта история со « стритованием» связана с алкоголем , но ты , как политик , сказал то , что хотел .

Ненавижу политиков. Я однажды ехал с таксистом, и мы говорили на такие обычные темы, например, про плитку, которую каждое лето перекладывают раза три, отмывая деньги. И он очень просто так сказал: «Хороший человек в политику не пойдет». Есть что-то удивительно емкое в его простых словах.

При этом в твоем видео «Позиции» очень много разговоров о политике . Ты, как режиссер , заставлял актеров произносить цитаты и говорить немного неестественным для них языком . Насколько ты хочешь , чтобы твое искусство было политическим ? Ты говорил , что любое искусство прямо или косвенно связано с политикой .

Кажется, мои герои везде говорят о политике. Не всегда, конечно, так прямо, как в «Позициях». Даже когда они говорят о кино, погоде, музыке, все равно имеется в виду определенная политическая ситуация или ситуация, за которой могло бы скрываться какое-то политическое напряжение. Они говорят об этом другими словами, это такая языковая игра. Они могут говорить о пустых, кажется, вещах, но учитывая контекст, можно уловить, что имеется в виду что-то еще. Это ситуации неоднозначности, когда нужно относится ко всему с вниманием. Особенно к незначительным вещам. Политика пронизывает все сферы жизни, и каждое твое движение, каждый вздох лежит в этой плоскости. Я не ставлю себе задачи снимать политические фильмы, но меня интересует время, история, повседневность. Нужно быть наивным, чтобы полагать, что есть какие-то вещи, которые лежат вне политического поля. В моих фильмах герои постоянно погружены в некую социально-политическую ситуацию, потому что никакой другой просто не существует. И чем более личные и приватные действия они совершают, тем больше в них напряжения.

То есть если я варю борщ , но не глажу рубашки , я поступаю политически ?

(Смеется. — Прим. «365»). Ну может какой-нибудь герой Годара сказал бы, что да.

По твоим видео я поняла , что политика влияет на искусство гораздо сильнее , чем искусство на политику . Считаешь ли ты наивными попытки художников повлиять на политику своим искусством ?

Я не могу сказать, что «наивно» - это плохо. Мне очень симпатична наивность в людях, идеализм. Это вызывает во мне исключительно чувство симпатии.

Есть один весьма действенный способ влияния, который художники обычно и практикуют - показывать буквально на своем теле, как на тебя воздействует политика. Примерно год назад вышел закон о том, что на любое видео, даже снятое на телефон, я, как режиссер, должен получать прокатное удостоверение. И я говорю даже не о том, что это просто мера цензуры и что это будет только тормозить и так не слишком блистательное развитие нашего кинематографа. В ту же секунду, как я об этом прочитал, я понял, что никогда не получу прокатное удостоверение. Не потому, что мои фильмы не пройдут цензуру (понятно, что не пройдут), а потому что я не пойду его получать. Законы Министерства культуры настолько абсурдны, что я больше не принимаю их в расчет. Я знаю режиссеров, которые писали Мединскому открытые письма о том, что у них изъяли прокатное удостоверение, просили вернуть. Но в моей вселенной просто не существует никакого Мединского. Он уйдет, а наши фильмы останутся, поэтому все это совершенно не важно. Я осуществляю свою культурную политику. Но если меня оштрафуют за то, что я снял фильм и показываю его без их «благородного» согласия, то это и будет та ситуация, о которой я говорил, когда в вашу личную жизнь проникает чья-то репрессивная политическая воля. И я всего лишь сниму об этом еще один фильм. В любом случае, сегодня, если тебе что-то запрещают, это делает тебя лишь известнее. С нами бесполезно бороться, потому что мы уже победили.

«Без названия», 2015.

25 сентября на VI Московской биеннале современного искусства ты впервые покажешь свой новый фильм To Follow Her Advice («Следовать ее советам» ). Насколько я знаю , это история любви , но ты же говорил , что в современном искусстве тема любви маргинализирована или табуирована . Почему ты решаешься ее снова поднять ?

Мне эта тема была всегда интересна. Я не следую никаким посторонним интенциям в выборе темы. Но в фильме To Follow Her Advice есть и другая центральная тема - это тонкое взаимопроникновение азиатской и европейской культур. Эта история давно меня интересовала, но она будет выражена не столько в сюжете, сколько в форме, внутри фильма, на языке фильма. Это способ съемки, монтаж, длительность. Про этот фильм мне очень трудно говорить, ведь это очень личный фильм. В общем, 25 сентября станет понятно, что я имею ввиду.

Задай мне какой-нибудь смешной вопрос, вроде того: сколько часов я сплю в сутки…

Как пожелаешь (Смеется. — Прим. «365» ). Без чего бы ты не смог существовать : без секса или без искусства ?

(Долгое молчание). Это, наверно, как ход «вилка» в шахматах - ты в любом случае умираешь. (Смеется. -Прим. «365»).

Интервью: Екатерина Фролова

Родился в 1985 году в Москве. Окончил Институт журналистики и литературного творчества по специальности «фотожурналистика» (2009) и Московскую школу фотографии и мультимедиа им. А. Родченко (мастерская Игоря Мухина, 2013). Участник лонг-листа Премии Кандинского-2012 в номинации «Молодой художник. Проект года». Живет и работает в Москве.

Сюжет фильма «Позиции» раскручивается вокруг трех политических активистов. Александр, Вероника и Анна живут в просторной сталинской квартире, занимаются теорией, изучают политические тексты и критикуют технологии современной власти. Отношения внутри группы меняются, когда Александр, который является еще и художником, неожиданно собирается ехать в Вену. Это расценивается остальными как предательство. Его поступок дает повод подробно проговорить политические позиции каждого из героев и вернуться к вопросу о роли художника в ситуации политической неустойчивости.

Фильм демонстрируется в виде трехэкранной инсталляции. Сюжет поделен между экранами так, что на первом происходит начало истории, на втором серединная часть, а на третьем - ее завершение. Это не столько способ разрушить повествование, сколько попытка переосмыслить структуру нарративного видео. Приоритетом является работа с инсталляционной формой.

Деконструкция появляется и на уровне содержания: различные кинематографические манеры, стили съемки подчеркивают временную неоднородность. А диалоги, которые произносят герои, являются цитатами, взятыми из различных теоретических текстов и фильмов. Несмотря на столкновение контекстов и языков, принадлежащих разным эпохам, перед зрителем разворачивается последовательная история, в которой вопрос о современности остается открытым.

 

Возможно, будет полезно почитать: